|
КАЗАЛОСЬ, ДО СЧАСТЬЯ РУКОЮ ПОДАТЬ...
Сохранились письма Е. Гурвича, присланные С. Кнорозу из Баку в 1967 году.
Письма эти, а также уже упоминавшаяся книга «Рядовые» и еще немногие документы
свидетельствуют о ростках революционного движения на станции Унеча начала века.
...Душой интеллигентного общества считался беспалый машинист Григорий
Тимошенко — человек громадного роста, силач с широким и добродушным лицом. Он
хорошо танцевал, ловко катался на коньках, и его приглашал на свои вечера даже
начальник депо Соколов, ломая этим установившиеся традиции. В кружке
интеллигенции Тимошенко был как бы руководителем. С его мнением считались. За
ним всегда оставалось окончательное и неоспоримое слово.
С совместных читок книг Писарева, Бокля, Андреева и начиналась
социал-демократическая организация, основание которой связывают с именем
Тимошенко. Хотя, по мнению того же Гурвича, революционное движение в Унече имело
два источника — «хромого паныча» — ссыльного народовольца, жившего в селе
Шулаковка (про него говорили, что он золотой человек), а также приезжих служащих
немецких и прибалтийских фирм, скупавших корабельную ель в лесах Куриндина.
Приезжие скупщики привозили с собой книжки. Тимошенко водил знакомство и с ними,
и с хромым «панычем».
Так возникла в начале века организация РСДРП, состоявшая буквально из
нескольких человек. До 1904 года организация была достаточно расплывчатая:
помимо социал-демократов в ней были два эссера — учитель Цывкин и его племянник,
и даже ставший позднее знаменитым анархист Савицкий. Роль теоретика играл
учитель Хайкин.
Унечская социал-демократическая группа входила в состав Орловско-Брянского
комитета. Представители комитета привозили из Брянска нелегальную литературу,
листовки, которые размножали с помощью гектографа. Член организации Анна Дергач
вслух читала партийную литературу, вроде «Чего хотят люди, что ходят под красным
знаменем?».
С осени 1904 года на станцию стал наведываться из Брянска маневровый машинист
Серов. В результате его деятельности произошел раскол организации. После того,
как ее покинули Дергач, Цывкины и другие, она стала чисто большевистской,
объединив десять сторонников Ленина. С января 1905 года группа стала именоваться
социал-демократической организацией.
Когда членам организации стало известно о трагедии 9 января в Петербурге,
срочно была написана листовка, призывающая рабочих к забастовке. Листовки
появлялись в депо, на стружечном дворе, на водокачке.
Утром в депо, в неурочное время, раздался гудок на шабаш. Рабочие побросали
работу и сгрудились у тисков. Долго не могли прийти в себя от услышанного.
Раздались призывы к забастовке. Однако продолжение было неожиданным.
В воротах депо появился начальник Соколов.
— Братцы,— сказал он, сняв предварительно фуражку и перекрестившись на
иконы,— помянем души усопших, заблудшихся... Рабов божьих помянем по
православному обычаю.
Двое рабочих внесли несколько ящиков водки.
— Несите закуску,— распорядился Соколов.
Часть рабочих ушла, часть окружила ящики с водкой. Так была сорвана
забастовка.
Незадолго до окончательного раскола, на одной из сходок, в овраге, Серов
предложил начать подготовку к вооруженному восстанию, для чего собрать деньги на
приобретение оружия. Некоторые, в том числе и Анна Дергач, предложили «совершить
экспроприацию у буржуев». Но их не поддержали.
Оружие покупали на собственное жалование. Оно состояло из четырех револьверов
системы «Смит-Вессон», трех браунингов, трех «бульдогов» и пяти штук разных
систем, из которых один был с выщербленным дулом, а в другой не лезли никакие
патроны. Учебная стрельба происходила в лесу. Мишенью служил гнилой пень... К
этому времени члены РСДРП оформились в партийную боевую дружину.
А в небольшом промышленном городке Клинцы, прозванном «уголком Москвы»,
вспыхнула забастовка — восемнадцать тысяч ткачей бросили свою работу.
Клинцовские рабочие взывали унечцев о помощи. Требования рабочих были очень
скромны — они просили уменьшения штрафов за брак, улучшения жилищных условий и
отмены принудительной покупки всякого гнилья в хозяйских лавках по заборным
книжкам.
Ободранные, голодные, изнуренные непосильным трудом производители миллионов
аршин чудесного клинцовского сукна с огромным вниманием слушали приехавшего из
Унечи Серова. И говорили о роскошных псарнях фабриканта Барышникова, где собак
поили молоком и кормили котлетами, о просторных, светлых конюшнях фабриканта Баксанта, о тесных и грязных казармах... Забастовка, однако, была жестоко
подавлена казаками.
...А на станции появились отпечатанные на гектографе листовки «Письмо солдата
с войны». Они были кстати: стражники хватали мужчин, не считаясь с состоянием
здоровья, даже с возрастом и таскали в воинское присутствие, а там браковали
одних лишь безногих, безруких да кривых, остальным всем брили лбы: деревня
исправно поставляла пушечное мясо. Базар был переполнен подводами, перевозившими
запасных.
...На обширном товарном дворе с эстакады, где обычно грузили скот, в товарные
вагоны с надписью «40 человек, 8 лошадей» грузили мобилизованных. Провожая своих
кормильцев, бабы разноголосо причитали. Горнист заиграл сбор, пронзительно
заверещал свисток кондуктора. Паровоз дал гудок. И тогда случилось нечто
необычайное. Под предводительством высокой беременной жены грузчика Никона
женщины бросились наперерез паровозу. Жена грузчика истово перекрестилась,
подобрала юбку и легла лицом вверх поперек рельсов, почти под самые передние
колеса паровоза. Ее примеру последовали другие.
Через несколько минут путь далеко впереди паровоза был усеян женщинами. На
землю спрыгнул бледный, как смерть, взволнованный машинист Федор Миронов.
Неистово ругаясь, стражник и жандарм набросились на женщин, стегали их
нагайками, били прикладами. Но те не двигались с места. Кто-то приказал
машинисту дать свисток, но у него тряслись руки, и получился прерывистый,
тревожный гудок, как на пожар. Такими же тревожными гудками отозвались и
паровозы, стоявшие в депо.
Тогда машинисту приказали пустить пар. Горячий пар ударил в лица женщин,
передние не выдержали, вскочили и отбежали от паровоза, держась руками за
ошпаренные лица. За ними побежали остальные женщины. Паровоз рванул, и поезд
тронулся с места. Запасные на ходу прыгали в вагоны. Случай с эшелоном и
листовки взбудоражили всех жителей станции...
Надо отметить, что железнодорожники были достаточно привилегированным
классом. Вероятно, по этой причине, как свидетельствуют очевидцы, они слабо
участвовали в революционном движении. В 1905 году унечские железнодорожники
пошли за Тимошенко и, хотя далеко не единогласно, но избрали его делегатом на
Всероссийский съезд железнодорожников, проходивший в Петербурге. По
свидетельству Гурвича, Тимошенко не был организатором забастовок. И более того,
во время погрома 1905 года, когда унечская боевая рабочая дружина выступила
против хулиганов-черносотенцев, и их товарища кузнеца Зиновия ранило в шею,
Тимошенко пытался не допустить его в перевязочный пункт. Вступился за раненого,
изумляется Гурвич, железнодорожный старик-жандарм!
Между тем есть и другой документ — список жандармского полицейского
управления на неблагонадежных лиц, где под номером 18 читаем:
«Георгий Ануфриевич Тимошенко — маневровый машинист, делегат от Полесских
железных дорог на железнодорожный съезд в Петербург. Председатель комитета на
станции Унеча. Главный организатор и руководитель забастовки по всей Полесской
железной дороге. На станции Унеча и в Брянске произносил речи за поддержание
политической забастовки...» Что и как было на самом деле, сегодня твердо сказать
нельзя.
Еврейские погромы не были в Унече популярными. Одна из попыток была
предпринята 20 октября 1905 года. Старогутнянский крестьянин взломал дверь лавки
Анцела. Захватив тюк мануфактуры, он вышел из лавки и тут же был убит из
пистолета сыном Иоффе. Несколько крестьян взломали двери в некоторых лавках,
взяли там часть товаров и разошлись по домам. Жители Унечи не поддержали погром.
Вся власть находилась в руках помещиков Куриндина, Белофастова и Попова,
предпринимателей Блантера (отца будущего композитора), Осмоловского, а на
станции—у начальника депо, начальника станции и дорожного мастера.
Промышленность в Унече представляли стружечный завод Блантера, мельница и
маслобойня Осмоловского, пенькотрепальня Попова. Найти работу было очень трудно.
Разорявшаяся деревня выбрасывала все новую массу рабочей силы. Народ был
согласен на все условия, хозяин мог в любое время без предупреждения уменьшить
зарплату, уволить с работы.
На пенькотрепальне Попова преимущественно работали приезжие из Орловской
губернии. Для личного увеселения Попов по праздникам спаивал своих трепачей,
травил их друг на друга, а те дрались до полусмерти. Особой жестокостью
отличались Осмоловский, Попов и управляющий Блантера Лившиц.
Крестьянская революция была на подъеме. Вот что рассказывает Гурвич о
разгроме имения одного помещика:
«Мы, как боевая партийная дружина, участвовали в разгромах и поджогах имений
помещиков. Я помню, сейчас же после погромов крестьяне стали собираться по
лесам, вооружаться.
Во время крестьянских восстаний были волнующие эпизоды. Восставшие крестьяне
подожгли имение Глухова. Помещик и его сыновья заперлись в доме и
отстреливались. Я был свидетелем, как старик-крестьянин своим телом защитил
молодого повстанца. У Глухова был спиртной завод. Крестьяне не выпили ни капли
спирта, выпустили его в замерзшую речку и подожгли. Это было грандиозное зрелище
— река горела!» В деревне Пески крестьяне убили помещика Клыпуто и ранили его
жену, а в селе Рохманово — помещика К. Авербуха. Песчанские крестьяне сожгли все
надворные постройки вместе со скотом помещика Червинского.
Крестьянские волнения жестоко подавлялись. Избивали стариков и старух, всех
подряд. Многие не выдерживали. Некоторые деревни обстреливали из пушек. В них
срочно выезжали карательные экспедиции. Крестьяне оказывали карателям
сопротивление, тайно изготовляя в кузницах железные «ежи» и разбрасывая их по
дорогам. Каратели добрались и до Унечи. Члены унечской боевой партийной дружины
покинули поселок.
К лету 1906 года большевик М. Сычев восстановил и создал восемь партийных
организаций, в том числе в Унече. Донесение помощника начальника Черниговского
губернского жандармского управления от 7 сентября 1906 г. свидетельствует, что
«местные социал-демократические организации (Стародубская, Новозыбковская,
Унечская, Злынковская, Семеновская) объединились в особый комитет РСДРП...»
Михаил Сычев (псевдоним Франц Суховерхов), уроженец Злынки, оставил заметный
след в революционном движении на Брянщине, Черниговщине, в частности, Унече.
Девять лет нелегального положения, 13 арестов, енисейская, астраханская и
нарымская ссылки, четыре побега, три нелегальных фамилии — вехи его биографии.
М. Сычев был участником восстановления советской власти в Сибири после
белочешского мятежа. 15 октября 1918 года он был расстрелян в городе Томске.
После смерти революционера томские подпольщики получили от него записку:
«Дорогие товарищи! Военно-полевым судом приговорен к смертной казни, которая
будет приведена в исполнение через два часа. Умираю за социальную
справедливость. Франц».
Каковы судьбы участников событий тех лет? Евсей Гурвич работал на
ответственных постах в редакциях газет, жил в Павлодаре, затем в Баку. Написал
несколько книг. Прожил долгую жизнь.
По некоторым данным, Анна Дергач примкнула к так называемым
анархистам-экспроприаторам. Она уехала в Одессу и на одной из «экспроприации»
застрелила преследовавшего ее приказчика. Ее судили, приговорили к повешению,
затем казнь заменили каторгой. Судьба Тимошенко неизвестна.
И. Полякова
содержание
|
|
История края
